У младенцев, проживающих в сельской местности, чаще нарушается барьерная функция кожи – к такому выводу пришли израильские ученые. В проспективное продольное исследование были включены 242 доношенных и практически доношенных новорожденных в возрасте 1-5 дней жизни, из них 140 проживали в сельской местности, а 102 – в городской. В ходе исследования оценивались показатели трансэпидермальной потери воды (ТЭПВ) кожей предплечья и лба ребенка и родителя; измерения проводились в покое, трехкратно. Выяснилось, что большее количество отцов, проживающих в сельской местности, курили во время беременности супруги (46% vs. 29,7% для горожан), а городские жители чаще содержали в квартирах собак (15,6% vs. 27,5% для участников, проживающих в загородных домах). Большинство младенцев купали в течение первых 6 часов после рождения (79,3% в сельской местности, 82,4% – в городской); однако 5,7% младенцев, проживающих за городом, и 11,8% новорожденных горожан родители не купали более чем 48 часов после рождения. У младенцев в сельской местности средний показатель ТЭПВ был значимо выше на коже предплечья (16,6 г/м2 в час, для горожан – 11,75 г/м2 в час; P = 0,001) и лба (10,9 г/м2 в час, для горожан – 7,8 г/м2 в час; P = 0,001). Такая же закономерность наблюдалась и среди родителей. Значимой разницы с точки зрения демографических показателей или семейного анамнеза атопического дерматита между двумя группами не было, что, по мнению ученых, свидетельствует о научной ценности полученных результатов, которые противоречат данным предшествующих исследований: ранее были опубликованы работы, свидетельствующие о вредном влиянии городской экологии на защитный барьер кожи. Исследователи подчеркивают, что у детей с атопическим дерматитом наблюдается повышение ТЭПВ, а проживание в городах ассоциировано с риском развития АтД; полученные же результаты могут означать, что повышенный показатель ТЭПВ не является критерием повышенного риска атопии.

Несмотря на многочисленные просветительские проекты, посвященные опасности чрезмерного солнечного облучения, 8 из 10 европейцев по-прежнему убеждены в том, что загар – это признак красоты и здоровья. В опросе, проведенном La Roche-Posay Laboratoires и IPSOS, приняли участие 17000 человек из 17 разных стран, из них 6000 проживали в Великобритании, Франции, Испании, Италии и России. Оказалось, что в Европе миф о «здоровом загаре» исключительно прочно укрепился: 73% опрошенных европейцев считают, что загорать полезно; причем 92% жителей Европы наслышаны о фотостарении и раке кожи. Не пользуются солнцезащитными средствами на регулярной основе 84% европейцев – только 56% считают, что солнцезащитные кремы нужно наносить, если погода облачная (вне Европы так думают 64% опрошенных), а каждый четвертый (24%) и вовсе уверен, что в солнечную погоду можно не защищаться от солнца, если ты уже загорел (вне Европы такое мнение разделяет 21% опрошенных). Только каждый десятый европеец опасается излишнего солнечного облучения: 10% сообщают, что стараются держаться в тени, наносить специальные кремы и выбирать одежду и очки, защищающие от солнечных лучей. Вне Европы к таким методам защиты прибегают 14% участников опроса: жители Южной и Северной Америки, Азии, Африки и Океании вообще более настороженно относятся к солнцу и загару; только 59% считают, что загар полезен для здоровья (по сравнению с 73% в Европе!), и только 67% опрошенных неевропейцев считают загорелую кожу красивой. «[Полученные результаты свидетельствуют о том, что] необходимо продолжать просветительскую работу», – уверен главный автор исследования, проф. T.Passeron, – «особенно важно донести сведения о связи между солнечным облучением и фотостарением кожи, а также о том, что пренебрежение методами защиты от солнца может привести к раку кожи, до жителей Европы, которые, по-видимому, оберегают себя от солнца хуже всего».

У младенцев, чьи матери принимали препараты витамина D во время беременности, реже развивается атопический дерматит – к такому выводу пришли британские ученые из Саутгемптонского университета по результатам рандомизированного плацебо-контролируемого исследования с участием более 700 беременных англичанок. Беременные основной группы (352 женщины) ежедневно принимали витамин D (холекальциферол) в дозировке 1000МЕ начиная с 14-й недели беременности и до наступления родов; в группу контроля была включена 351 женщина. Выяснилось, что у новорожденных, чьи матери входили в основную группу (принимали витамин D), риск развития атопического дерматита на первом году жизни значимо снижен – причем эта закономерность отчетливее выражена была у детей, находящихся на грудном вскармливании в течение месяца и более. Впрочем, ко второму и третьему году жизни статистически значимых различий в риске развития атопического дерматита у детей основной и контрольной групп уже не было. Ученые отмечают, что, вероятно, после первых 12 месяцев жизни в развитии атопического дерматита у детей большую роль играют другие факторы внешней среды; в связи с этим авторы также предлагают педиатрам назначать препараты витамина D всем детям, начиная с 12 месяцев жизни. «Полученные результаты свидетельствуют о том, что необходимо включить регулярный прием препаратов витамина D в стандартные рекомендации по ведению беременности», – убеждена д-р S.El-Heis, главный автор работы. – «[Показательно, что] риск атопического дерматита был заметно ниже у новорожденных, которых кормили грудным молоком. Возможно, прием препаратов витамина D во время беременности способствует повышению содержания этого витамина в грудном молоке». В Великобритании растет заболеваемость атопическим дерматитом – симптомы наблюдаются у каждого шестого ребенка в возрасте до 5 лет.

Американские исследователи пришли к выводу, что у больных системной красной волчанкой кожа на «здоровых» участках, не затронутых видимыми патологическими изменениями, на самом деле вовсе не здорова – еще до появления кожных симптомов волчанки, неизмененнная на вид кожа «подготавливает почву» для высыпаний. Ученые из США исследовали образцы кожи 7 пациентов с СКВ и 14 здоровых добровольцев из группы контроля. Для оценки «невидимых» процессов в коже больных волчанкой, применялись различные методики – секвенирование РНК кожи пораженных и непораженных участков, гистологический анализ с определением клеточного состава, тесты на уровни интерферонов и других цитокинов, оценка лиганд-рецепторного взаимодействия и циркулирующих иммунных клеток. В ходе исследования A.C.Billi и соавт. обнаружили, что кератиноциты видимо неизмененных участков кожи больных с СКВ секретируют интерфероны (ИФН) типа 1, которые ответственны за «переучивание» моноцитов в дендритные клетки, способные к аутофагии. Такие дендритные клетки исследователи выявили в коже больных СКВ, причем вне зависимости от наличия видимых патологических изменений. В образцах кожи группы контроля не было обнаружено подобных процессов. «[…складывается впечатление, что] кожа больных волчанкой еще до появления заметных очагов находится в состоянии повышенной иммунной готовности», – заключают ученые из Мичигана, США. Авторы исследования предполагают, что полученные результаты могут открыть новые возможности для таргетной терапии СКВ и подарить новую надежду пациентам, у которых даже при достижении медикаментозного контроля над течением заболевания сохраняются патологические очаги на коже – возможно, причина такой стойкости кожных симптомов волчанки заключается в межклеточной коммуникации между кератиноцитами в очаге поражения и на других участках кожи больных СКВ.

Ученые из Нью-Йорка обнаружили, что у больных псориазом (в том числе – псориазом, сопровождающимся псориатической артропатией) микробиом кожи отличается значительно меньшим разнообразием, чем у здоровых людей, причем «скудный» видовой состав бактерий при псориазе характерен даже для непораженных участков кожи. Такие данные были получены A.Boix-Amoros и соавт. в ходе анализа соскобов кожи 54 пациентов с псориазом (у 31 из них также наблюдался псориатический артрит) и 20 здоровых добровольцев с анамнезом, не отягощенным по псориазу и псориатическому артриту. Все 74 участника исследования были старше 18 лет, 75% – европеоиды; мужчины составили 65,4% в группе больных псориазом, 47,8% – псориазом и псориатическим артритом, 55% – в группе контроля. Соскобы у пациентов основной группы брались с участков поврежденной и неповрежденной кожи, у контрольной группы – с кожи верхней и нижней конечности, после чего полученные 148 образцов анализировали с помощью секвенирования 16S РНК. В соскобах здоровой кожи было выявлено значительно большее разнообразие микробиома по сравнению и с пораженными, и с непораженными участками кожи больных псориазом/псориатическим артритом (Р<0.05); в частности, в здоровой коже выше был уровень колонизации Cutibacterium (Р<0.016) и Kocuria (Р<0.011). Представительство Staphylococcus было, напротив, повышено в коже больных псориазом. Значительных различий в микробиоме пораженных и непораженных участков кожи у пациентов с псориатическим артритом и/или псориазом не было – такие результаты оказались неожиданностью для ученых, которые предполагали, что для «чистых» участков кожи больных псориазом будет характерен тот же микробиом, что и для здоровой кожи. Также исследователи обнаружили, что представительство Corynebacterium на неповрежденной коже выше у пациентов с псориазом, осложненным псориатической артропатией (Р<0.05); по их предположению, Corynebacterium может являться биомаркером прогрессирования заболевания. Дизайн исследования имел ряд ограничений, например, одновременно оценивались соскобы с кожи верхней и нижней конечности, не проводилась оценка микробиома кожи волосистой части головы, а единственным методом анализа видового разнообразия микробиома было секвенирование 16S РНК. Несмотря на эти недостатки, полученные результаты позволили A.Boix-Amoros и соавт. предположить возможную роль микробных триггеров в процессе развития артропатии у больных псориазом, а также охарактеризовать видовой состав микробиома при различных клинических формах псориаза.

Частое употребление рыбы может быть связано с повышенным риском злокачественных новообразований – в частности, меланомы, – к такому выводу пришли ученые Национальных институтов здравоохранения США. В проспективное когортное исследование были включены данные 491367 участников в возрасте от 50 до 71 года из шести различных штатов и двух крупных городских агломераций. Добровольцам было предложено заполнить опросники, после чего наблюдение за включенными в исследование людьми продолжалось в среднем 15,5 лет. Из исследования исключались: лица, имеющие в анамнезе злокачественные новообразования, переехавшие с территории исследования, умершие, а также лица с аномальным суточным потреблением калорий, т.е. менее 426 ккал или более 6760 ккал; 90% участников исследования были светлокожими европеоидами. Ученые оценивали возраст, пол, уровень образования, семейный анамнез по онкологии, употребление алкоголя, курение, калорийность диеты и частоту употребления рыбы (учитывались рыбные консервы, жареная рыба и рыбные палочки, а также другие морепродукты, такие как креветки, крабы, мидии и прочее). К концу периода наблюдения было выявлено 5034 случая меланомы и 3234 случая меланомы in situ, средний возраст на момент установки диагноза составил 70,8 лет. Оказалось, что участники, находившиеся в верхнем квинтиле по частоте употребления рыбы, на 22% больше были подвержены риску развития меланомы (HR 1.22, 95% CI 1.11-1.34, P=0.001) и меланомы in situ по сравнению с теми, кто рыбу ел редко – такие данные ученые получили с учетом факторов риска, специфичных для меланомы (HR 1.28, 95% CI 1.13-1.44, P=0.002). Любителей рыбы оказалось больше среди мужчин среднего возраста с более высоким уровнем образования, физической активности, калорийности диеты, а также с повышенным ИМТ и склонностью к более частому употреблению алкогольных напитков. Исследователи предполагают, что полученные данные могут свидетельствовать не о канцерогенных свойствах рыбы как таковой, а о высоком содержании в рыбных продуктах США контаминантов: полихлорированных дифенилов, диоксинов, мышьяка и ртути. Повышенный риск рака кожи отмечался среди любителей консервированной рыбы и нежареных морепродуктов, а вот жареная рыба и рыбные палочки, традиционно считающиеся «вредными», оказались практически не связаны с повышением риска меланомы (HR 0.90, P=0.06). «Авторы работы старались учесть все возможные сопутствующие факторы, но самый главный фактор риска меланомы – воздействие солнечных лучей и экспозицию УФ, – отследить в подобном исследовании сложно», – замечает T.Fung из Гарвардского института Общественного здоровья. – «Авторы учитывали степень экспозиции УФ в зависимости от географического расположения штата и частоту физической активности на открытом воздухе. Это полезные и важные факторы, их следует принимать во внимание, но этого все еще недостаточно для получения достоверных результатов».

Ученые из США и Японии опубликовали аналитический обзор, посвященный выпадению волос после перенесенной коронавирусной инфекции. С алопецией после COVID-19 сталкивается каждый пятый пациент; в пост-ковид наблюдается и телогеновая, и гнездная алопеция, а также усиление паттерна андрогенной алопеции. В обзор вошло 26 статей (17 из них – доклады о клинических случаях). Отобранные исследования отличались малой выборкой, отсутствием группы сравнения и долгосрочного наблюдения за пациентами, в связи с чем замечания авторов аналитического обзора носят предварительный характер. Из шести клинических исследований, пять были посвящены телогеновому выпадению волос; чаще всего симптомы ТВ развивались на 45-50 день после заболевания SARS-CoV-2 и в большинстве случаев самопроизвольно регрессировали. Чаще всего с выпадением волос в постковидный период сталкивались женщины, доминирующая клиническая форма – телогеновая алопеция. Андрогенная алопеция наблюдалась только у 5% пациентов (по данным корейского исследования), в этих случаях симптомы развивались через 3 месяца после заражения коронавирусом. Пациенты с АА самостоятельно лечились местными средствами с клобетазолом и миноксидилом, в большинстве случаев симптомы разрешались в среднем через 5 месяцев. Каждый пятый пациент не получал никакого лечения по поводу выпадения волос. T.Czech, S.Sugihara и соавт. выявили следующие закономерности: в большинстве случаев постковидная алопеция самостоятельно проходит через несколько недель/месяцев, причем длительность и выраженность симптомов не связана с тяжестью перенесенной болезни; чаще с выпадением волос после COVID-19 сталкиваются женщины. Возможно, возникновение ТВ связано с нарушением пролиферации в волосяном фолликуле из-за цитокинового шторма, повышения уровня IL-6, стресса или изменения гормонального фона.

Недавний Кокрейновский обзор подтвердил выводы ранее опубликованных исследований, свидетельствующие об отсутствии пользы от применения эмолентов при атопическом дерматите у детей первого года жизни. Главный автор обзора, д-р R.Boyle, сообщает, что «польза [от применения эмолентов при атопическом дерматите у младенцев] была минимальной», и указывает на возможный вред эмолентов – по данным некоторых исследований, применение эмолентов на первом году жизни повышает риск развития пищевой аллергии и кожных инфекций. Д-р Boyle также ссылается на результаты генетических исследований: «вариант rs2212434 11-й хромосомы также не влияет на эффективность эмолентов в предотвращении развития симптомов атопического дерматита». По мнению R.Boyle и соавторов, эмоленты не только не предотвращают атопический дерматит, но и вредны для детей первого года жизни, и педиатрам не следует рекомендовать эмоленты родителям таких пациентов. Несмотря на это, авторы обзора обращают внимание на низкое качество данных, на основании которых составляются в последнее время Кокрейновские обзоры. Д-р M.Kelleher из Ирландии сетует: «это большая проблема: авторы наводнили [западные] журналы бесконечным числом небрежно составленных систематических обзоров». R.Boyle добавляет, что выводы подобных обзоров зачастую противоречивы и недостоверны, а сами работы практически не имеют научной ценности. «Дерматологии нужно меньше систематических обзоров», – заключает д-р H.Williams, автор статьи «Систематические обзоры в дерматологии выходят из-под контроля?» и сооснователь британского Клинического центра доказательной дерматологии. – «Или, по крайней мере, больше обзоров хорошего качества».

Несмотря на то, что меланома с неизвестной локализацией первичной опухоли чаще ассоциирована с худшим прогнозом, чем первичная кожная меланома, значимой разницы в выживаемости пациентов с этими формами меланомы не выявлено – такие данные получили французские ученые в ходе когортного мультицентрового исследования. P.Rousett и ее соавторы использовали данные 1882 пациентов с меланомой (средний возраст – 66 лет, 60% мужчины), полученные из французской базы данных MelBase. Из этих больных у 265 была диагностирована меланома с неизвестной локализацией первичной опухоли, а у остальных первичная опухоль была в коже. Пациенты получали или иммунотерапию первой линии (65%), или таргетную терапию (31%), или химиотерапию. Ученые оценивали динамику заболевания, выживаемость больных и токсичность применяемых препаратов. У пациентов с первичной локализацией меланомы в коже прогноз чаще оценивался как более благоприятный: у них реже диагностировали меланому IV стадии (85% в сравнении с 97% у больных с неизвестной первичной локализацией), первичная кожная меланома реже метастазировала. Однако на фоне проводимого лечения динамика заболевания, выживаемость и выраженность токсических эффектов для пациентов обеих групп оказались практически одинаковыми. P.Rousett заключает, что, несмотря на изначально более благоприятный прогноз для больных с первичной кожной меланомой, современные методы лечения меланомы на поздних стадиях в равной степени эффективны и для этих пациентов, и в случаях, когда локализация первичной опухоли неизвестна. «Похоже, что тактика ведения пациентов с меланомой [на поздних стадиях] должна строиться по одним и тем же принципам [вне зависимости от локализации первичной опухоли]».

Прием антиаритмического препарата 1С класса флекаинида может быть связан с повышенным риском меланомы и немеланомного рака кожи – к такому выводу пришли датские и испанские ученые. В ходе мультицентрового исследования оценивались данные пациентов старше 18 лет с меланомой и немеланомным раком кожи в сравнении с данными участников группы контроля (10:1, подбор здорового «контроля» осуществлялся на основании пола и возраста). Из исследования исключались больные, у которых уже были зафиксированы случаи рака кожи ранее, а также люди, принимающие иммуносуппрессивные препараты. C. Reyes и соавт. также учитывали возможное влияние дополнительных факторов: коморбидных заболеваний и факта приема фотосенсибилизирующих и противоопухолевых препаратов. Для оценки полученных результатов ученые применяли методы регрессионного анализа. Оказалось, что у датских пациентов, принимавших флекаинид, все формы рака кожи выявлялись чаще, чем у участников контрольной группы [меланома: OR 1.97 (1.38-2.81); немеланомный рак: OR 1.34 (1.15-1.56)]. У испанских больных прием флекаинида был ассоциирован только с повышенным риском немеланомного рака кожи [BIFAP: OR 1.42 (1.04-1.93); SIDIAP: OR 1.19 (0.95-1.48)]. Дозировка препарата не оказывала значимого влияния на риск развития рака кожи во всех исследуемых группах.