Было время, когда я консультировал пациентов стационара одной небольшой психбольницы на окраине области, в нескольких километрах от польской границы. Камерная обстановка немецкого особняка с надворными постройками, палисадник, два отделения с крайне редкой ротацией больных, вежливый персонал, заботливый главврач.

На самом деле, все началось с чесотки. Мы никак не могли с ней справиться. Честно говоря, это большая проблема в подобном учреждении. Перепробовали все наружные средства. Я неоднократно осматривал и инструктировал персонал. Была произведена замена мягкого инвентаря. Но всякий раз, через несколько дней после очередного «успешного» курса, назначаемого в палате/отделении, нами фиксировались новые случаи чесотки. Я уже стал подумывать о пероральном ивермектине и имел на этот счет предметный разговор со знакомым ветеринаром и осторожную беседу с главным врачом. Неразрешимая проблема разрешилась неожиданно.

Во время очередного осмотра одна из медсестер сообщила о замеченной ею сыпи на руках прачки. Этот работник вспомогательного подразделения  никогда не попадал в наше поле зрения, так как начинал работу в вечерние часы, когда привычно стихала вся наша дневная околоскабиозная суета. 

Абстрагируясь от чесотки, в первые недели работы я составил дерматологическую картину этого уникального сообщества людей. Длительно живущих в замкнутом пространстве на ограниченной территории психиатрических больных. Выяснилось, что 68% пациентов страдают кожными заболеваниями. Общее число выявленных нозологий составило 17, а наиболее распространенными были микоз стоп, себорейный дерматит, психогенные экскориации и ксероз кожи. Я сравнил полученные данные со значениями распространенности этих заболеваний в популяции людей в целом. Оказалось, что мои подопечные страдают от перечисленных кожных проблем существенно чаще. Я объяснил это особенностями ухода и гигиены, психиатрическим и соматическим отягощением, приемом психотропных лекарственных препаратов.

Ведя тщательное наблюдение за больными стационара, по истечении года я провел анализ своей деятельности. Наряду с редкими дерматозами (вновь прибывший больной туберозным склерозом с гигантскими шагреневыми бляшками на лбу и пояснице, пациент с болезнью Рандю-Ослера с периодическими носовыми кровотечениями, требовавшими вмешательства хирурга, случай локализованного  генитального dermatitis artefacta), основу обращений составляли обычные в рутинной практике нуммулярный дерматит и ксероз кожи, микоз стоп, психогенные экскориации, себорейный дерматит, розацеа, лекарственная аллергия, бактериальные и вирусные заболевания кожи, простой лихен.

Следует сказать о более тяжелом течении большинства хронических болезней кожи в этих условиях и их стойкости к проводимому лечению. Трудно было справляться с сухостью кожи при постоянном пребывании пациента в отапливаемом, с низкой влажностью воздуха, помещении. Себорейный дерматит на фоне антипсихотических препаратов в ряде случаев вел себя агрессивно и требовал назначения системных антимикотиков. Самоповреждения кожи мы старались контролировать дозой или сменой профильных препаратов. Надо отметить, что постоянный контроль со стороны медперсонала стационара за пациентами и тщательность выполнения назначений были важными позитивными факторами в столь непростом лечебном процессе.

Позже, в 2014 году, я доложил о результатах своей работы на конгрессе EADV в Амстердаме. Председательствующий на сессии каталонский профессор L.Puig был удивлен формату учреждения, в котором пациенты непрерывно годами получают стационарную помощь.

Несколько лет назад больницу закрыли/присоединили. Какой жизнью живет сейчас этот красивый немецкий дом с палисадником?

P.S. На фото – онихомикоз у пациентки стационара. Она настаивала, что только лак черного цвета решит ее проблему с ногтями.