Одно из моих любимых мест в Гранаде – Мирадор Святого Николая. Отсюда открывается восхитительный вид на этот сказочный город, стоящий в обрамлении снежных вершин. Напротив – манящая и неприступная Альгамбра, чуть правее – городские кварталы, поднимающиеся террасами на холмы, где-то вдалеке – белая стена современного архитектурного шедевра, музея истории Андалусии.

На смотровой площадке всегда кипит жизнь. Здесь десятки туристов и местных романтиков, встречающих/провожающих солнце, в поисках новых ракурсов для селфи с видом. Торговцы картинками и прочим искусством. Фокусник. Неистово поет исполнитель фламенко. От надрыва его лицо побагровело, а шейные вены вздулись. Пиво. Стелется сладковатый дымок. Впрочем, по мере наблюдения за происходящим, у меня стало складываться впечатление о жестком негласном порядке в этом поэтическом месте.

Короткий автомобильный сигнал нарушает  привычный гул. Он резко меняет обстановку на Сан-Николас. Продавцы стремительно свернули свою торговлю. Их лица сейчас мечтательно устремлены вдаль, словно они здесь впервые, а их память должна на годы сохранить всю красоту этого места. Алкоголь исчез, да и воздух вновь стал удивительно чистым. Я бы сказал, с горным оттенком. Все готово к визиту представителей органов правопорядка.

Всего в нескольких сотнях метров отсюда в старом арабском квартале Альбайсин стоит дом, жизнь в котором тоже подчинялась строгим правилам на протяжении двухсот пятидесяти лет (1679-1923). Это бывшая благотворительная клиника грибковых болезней. Она принимала пациентов не только со всех уголков Испании, но и из-за рубежа.

Большинство организационных вопросов, вплоть до предоставления согласия на госпитализацию больного, решал больничный попечительский совет. В остальном, судя по всему, тон здесь задавали медсестры. Они проживали на территории больницы и отвечали за уход, чистоту и тщательное выполнение предписаний врача. Пациенты круглосуточно находились под их неусыпным контролем. Роль врача была ограничена и сводилась к постановке диагноза вновь поступившим, лечении сопутствующих заболеваний и осложнений противогрибковой терапии. В штате больницы состояли также священник, парикмахер-хирург, аптекарь, повар, прачка, носильщик. Большая часть ресурсов, отпускаемых клинике, шла на содержание персонала и питание пациентов. Обычно одновременно здесь проходило лечение около 50 человек.

В клинике, полагаясь на свой уникальный клинический опыт, выделяли 4 типа грибковых поражений кожи. Но лечение было однотипным. Подстригание волос, затем мазь Фландрии  для удаления корок и наложение на 8 дней депилирующих повязок на основе смолы. Эти процедуры повторялись месяцами, долгожданное  обретение здоровья наступало в среднем через год-полтора. Купание было запрещено. Больничная диета исключала овощи, фрукты и молочные продукты. Пациентов кормили супом из нута с мясом. При выписке выздоровевшим выдавали одежду и эспадрильи  на пеньковой подошве.

Миссия этой специализированной больницы заключалась, главным образом, в оказании благотворительной помощи. В клинике больные получали приют, их одевали и кормили. Лечебный процесс был вторичен. К сожалению, врачи больницы, имея такую клиническую базу, веками работали по одному сценарию, не генерируя новые идеи по диагностике и лечению грибковых инфекций кожи. Возможно навязывание жестких рамок в работе тормозило прогресс?

Полицейские ушли. Прерванная на несколько минут привычная жизнь стала возвращаться. Певец сегодня явно в ударе. Опять потянуло сладким дымком.

Я рассматриваю фотографию, сделанную на Сан-Николас. Интересно, меняются ли правила этого места?