Джон Хантер считается одним из величайших анатомов и основателем экспериментальной патологии в Англии. Также он известен, как талантливый и прогрессивный хирург - его хирургическая деятельность была основана на наблюдении и экспериментах, что было довольно необычно для хирургов XVIII века. По свидетельствам современников Джон Хантер обладал горячим и энергичным темпераментом, что проявлялось его потрясающей работоспособностью и дисциплиной. Нередко его можно было застать уже в 4 часа утра за анатомированием, рабочий день продолжался в клинике с пациентами, а свободную минуту он посвящал изучению новой литературы - в кармане его пальто всегда можно было найти очередную книгу. Кипучая деятельность Хантера не обошла и венерические болезни. Он оставил после себя 398-страничный “Трактат о венерической болезни” (1786), который поддерживал теорию “унитаристов”, убежденных в том, что гонорея и сифилис - это одна болезнь. 

Хантер, как и большинство врачей того времени, придерживался мнения, что сифилис является лишь более тяжелой формой гонореи. Считалось, что у пациента может быть только одно, так называемое конституциональное, заболевание. Обоснованием этому было наблюдение, что у одного пациента не может быть, например, корь и оспа одновременно. Также считалось, что две болезни не могут поражать одновременно один орган. Так как многовековые наблюдения не оставляли сомнений, что и сифилис, и гонорея могут передаваться половым путем и часто встречаются вместе, то они, следуя такой логике, были всего лишь одной единственной венерической болезнью. Хантер предполагал, что различные клинические симптомы венерической болезни зависят от первоначально пораженной части тела. Так, при попадании причинного фактора на кожу появляются сифилиды, а при попадании причинного фактора на слизистые влагалища или уретры возникает гонорея.

Одним из подтверждений Хантера о том, что сифилис и гонорея - это одно и то же заболевание, было наблюдение за заболеваемостью на островах южных морей. Предметом рассмотрения стал остров Таити, известный как место «свободной любви». Как правило, причаливавшие корабли встречали обнажённые таитянки, принимавшие гостей за «богов» и охотно вступавшие с ними в связь. Хантер строил свои рассуждения на теории, что сифилис не может долго оставаться незамеченным, так как должны проявляться симптомы поражения полового члена и организма в целом, в то время как гонорея может долго оставаться безо всяких проявлений. Хантер был убежден, что венерическая болезнь должна был быть завезена на остров в виде “незаметной” гонореи, а затем развиться в сифилис уже на острове. 

Он приписал занесение болезни французу Бугенвилю и его команде. Да, похоже, взаимная “симпатия” этих стран-соседей нашла отражение и в эпидемиологии венерических болезней. Рассуждения Хантера были следующими. Бугенвиль зашёл на остров в апреле 1768 года, до этого корабль останавливался в разных местах (последним из которых было Рио-де-ла-Плата за 5 месяцев до Таити), где члены корабля люди могли заразиться болезнью и откуда могли привезти её в виде малосимптомной гонореи. Англичанин Уоллис и его команда посетили остров в июле 1767 года, но между последним “злачным местом” и до Таити прошло 11 месяцев, то есть достаточно времени, чтобы и гонорея и сифилис дали о себе знать.

Но у Уоллиса нет никаких записей о гонорее в судовом журнале или отчёте о путешествии. А в 1777г. во время последнего путешествия Томаса Кука венерическая болезнь уже присутствовала на Таити во всех формах. Следовательно, болезнь попала на остров с французами, приплывшими после Уоллиса и до Кука. Тот факт, что с 1606г. (и в том числе во время стоянки Уоллиса) на остров не раз захаживали испанские торговые судна, как-то ускользнуло от внимания Хантера. Да и куда девать возможную пристрастность судового врача, который следил за состоянием моряков и принимал участие в разрешении сойти на берег. 

Дополнительную ясность в вопрос венерической болезни Хантер решил внести посредством эксперимента, в котором пациент должен быть заражен гонореей с последующим длительным наблюдением за развивающимися симптомами. Негодование современного читателя можно понять, но в то время и гонорея считалась самоограничивающимся заболеванием, и этических комитетов ещё не было. Сам Хантер утверждал, что большинство случаев гонореи излечиваются без ртути или другой медицинской помощи в отличие от сифилиса. Он заявлял, что гонорею может вылечить самый невежественный доктор, а при сифилисе требуется больше навыков. 

Итак, если, как подозревал Хантер, за появлением гонореи следовали симптомы сифилиса, то это было бы достаточным доказательством того, что оба заболевания были одинаковыми. Что касается личности подопытного для этого эксперимента, то тут есть некоторые разногласия, но, следуя легенде и ряду историографов, Хантер провёл эксперимент на себе, тем самым отложив свою свадьбу на 3 года. Впрочем, это было в духе Хантера, ведь один из его девизов звучал так: “Не думай, попробуй эксперимент”. Судя по дошедшим записям, сначала развилась гонорея, а затем, к немалой радости исследователя, появились симптомы сифилиса. Ошибка Хантера заключалась в том, что он не предполагал, что проститутка у которой было взято гнойное отделяемое, болела сразу 2 болезнями. Этот эксперимент предоставил желаемое доказательство, которое, как и эпидемиология южных морей, было опубликовано в «Трактате о венерической болезни». 

Таким образом, ошибочные результаты Хантера определяли исследование гонореи и сифилиса в последующем столетии. Лишь в 1838 году на противоположном берегу Ла-Манша француз Филипп Рикор смог доказать, что всё-таки это две разные болезни.