Йозеф Ядассон родился в Силезии в 1863г., после окончания школы он изучал медицину в Гёттингене, Гейдельберге, Лейпциге и во Вроцлаве. Сразу после сдачи выпускных экзаменов во Вроцлаве ему поступило предложение от главы дерматологического отделения Альберта Нейссера продолжить обучение у него в ординатуре. Ядассон принял это предложение, хотя и не «без молчаливого сожаления», ведь дерматология того времени была довольно далека от общей патологии, которой он хотел заниматься.

Ядассон тешил себя надеждой, что «общие патологические вопросы могут быть плодотворно изучены в области дерматологии». Оглядываясь назад, он признавал, что «эта надежда не была обманчива, и поэтому никогда не жалел, что стал дерматологом». Когда в 1887г. Ядассон стал частью клиники Нейссера, она уже занимала лидирующее положение среди дерматологических клиник Германской империи. Его коллегами по ординатуре были Абрахам Бушке, Карл Герксгеймер, Эдуард Якоби, Ойген Галевски и другие. Клиника занималась бактериологическими (изучение гонореи и лепры) и серологическими исследованиями, вакцинацией, гистопатологией кожи. 

В 1892г. Ядассон опередил остальных ординаторов и получил грант на посещение научных дерматологических центров Копенгагена, Брюсселя и Парижа, в последнем он обрёл своего «второго учителя дерматологии» Эрнеста Бенье и друзей - Луи Брока и Жана Дарье. После возвращения из поездки Ядассон занял пост старшего врача больницы всех Святых, ставшей к этому моменту отдельным дерматологическим отделением.

В последующие несколько лет Ядассон оставил описания хронического лихеноидного питириаза, анетодермии и, конечно, носящего его имя невуса сальных желез. Он писал: «Сальные железы… в принципе, нормальные, а аномальные только в отношении своего размера и плотности в пораженной коже. Поэтому сальные невусы - это ни аденомы, ни гиперплазия сальных желез, а результат аномального эмбрионального зачатка. Мы не знаем патологического имени этих высыпаний». Термин «гамартрома» был введен спустя несколько лет Ойгеном Альбрехтом.

В 1896г. Ядассон предложил улучшенную классификацию кожных болезней, основанную более на этиологическом принципе, чем на клинико-морфологическом или патологоанатомическом. Ядассон так говорил об этом: «Из всех аспектов, связанных с классификацией болезней, этиологический имеет наиболее глубокое влияние… Если нельзя применить этиологический принцип или из-за недостатка знаний, или из-за того, что он не имеет отношения к болезни, тогда стоит применять другие принципы». Благодаря всем этим работам Ядассон заработал репутацию восходящей звезды и в возрасте 33 лет возглавил кожную клинику в университете Берна. 

В Швейцарии Ядассон женился на Маргарете Керн и у них родились 2 детей - сын Вернер, ставший заведующим кафедрой дерматологии университета Женевы, и дочь Хильда. Клиника Ядассона в Берне была маленькой, в плохом состоянии и небольшим бюджетом. Тем не менее Ядассон среди первых начал применять новые методики: от фототерапии при вульгарной волчанке до лечения сифилиса сальварсаном.

В своей ежедневной работе врачом и исследователем Ядассон стремился «не забывать о человеке во время изучения кожи». В Берне он работал с 2 ассистентами, Максом Тиче и Феликсом Левандовским, с которыми сделал ряд публикаций о невусе и врожденной пахионихии соответственно. Спустя 21 год работы в Швейцарии он принял приглашение университета Вроцлава возглавить кафедру дерматологии после ухода из жизни Нейссера. 

Это была самая престижная кафедра дерматологии Германской империи и Ядассону было присвоено звание «тайного советника», которым начали его величать сотрудники, студенты и пациенты. В последующие 15 лет тайный советник Ядассон сохранил лидирующую позицию клиники во Вроцлаве и стал самым уважаемым и признанным представителем немецкой дерматологии. О том, что тайный советник на работе, персонал узнавал по характерному стуку, разносящемуся по всей клинике, когда Ядассон, заядлый курильщик, с силой выбивал пепел из своей трубки. Каждый день с 10:30 до 12:30 тайный советник осматривал пациентов в большом амфитеатре клиники. Новые сотрудники безошибочно определяли, что этот маленький человек, с непропорционально большой головой, мохнатыми бровями, густыми мохнатыми усами и большими серо-голубыми глазами, отражающими любые его эмоции, является главой клиники - он всегда сидел в середине первого ряда, окруженный коллегами и студентами.

В молодости тайный советник мог быть вспыльчивым, если что-то пошло не так, как он хотел, и иногда мог впадать в ярость из-за какой-то глупости или наглости, но это с годами ушло. Ядассон говорил в основном тихим голосом. Если публика была шумной, он говорил ещё тише. Он имел репутацию мягкого экзаменатора и был популярен среди студентов и пациентов. В своём общении с пациентами Ядассон проявлял терпение и сочувствие, и при разговоре с пациентом, испытывающем страдания, его глаза могли затуманиться сдерживаемыми слезами. Добрый, мягкий подход Ядассона утешал пациентов, которые чувствовали себя в хороших руках. Его ученик Сульцбергер писал: «Вроцлав – морозный, тёмный, покрытый сажей город в центре добывающей уголь Верхней Силезии, с 4 часами светового дня в разгар зимы. Клиника Ядассона была светлым, тёплым, наполненным работой и надеждой местом в окружающем мраке».

Ведущий испанский дерматолог Прието писал: «Его клиника было местом, в которое стекались студенты и врачи со всего мира, чтобы интенсивно работать, иногда до поздней ночи... Он всегда был в клинике, когда нужно было развеять сомнения или решить проблемы. Человек редкой щедрости, настоящий вождь, с собственными идеями, который позволил своим ученикам опубликовать под своим именем то, что они открыли с его помощью».

Многие исследовательские работы, в которых тайный советник принимал участие, были опубликованы его коллегами без упоминания его имени. Пинкус описал Ядассона как «мастера дерматологического исследования, который мог дать совет в самых тёмных уголка исследования, не теряя своего пути». Все эти качества Ядассона были результатом длительного практического опыта, энциклопедических знаний и требовательного подхода (в первую очередь к себе).

В письмах своему ученику Ядассон писал: «На каникулах я иногда читаю немного не дерматологической литературы». Однажды Рудольф Майер уходил из клиники в воскресенье после обеда, Ядассон его окликнул: «Куда Вы идете?» Майер ответил: «На концерт, тайный советник». Ядассон мгновенно отвлёкся от своих дел, но, всё-таки, мягко сказал: «Я полагал, что Вы планируете быть врачом, а не музыкантом». 

Сульцбергер, который в 1929 году сопровождал Ядассона во время лекционной поездки по Соединенным Штатам, был свидетелем, как кропотливо он готовил свои лекции, снова и снова выверяя каждое слово. Он также сообщил, что Ядассон в конце поездки хотел снять 10 центов со своего счета в отеле, настаивая на том, что не должен платить за пришитые в прачечной отеля 2 пуговицы на одной из его рубашек, ведь он не собирался больше надевать её во время поездки. Та же точность и честность, граничащая с навязчивостью, была продемонстрирована тайным советником в отношении его научной работы. В своих статьях и лекциях тайный советник почти никогда не делал заявлений или высказывал мнения, которые не были обоснованы. 

В 1930 году Ядассон подал в отставку с поста главы дерматологии университета Вроцлава и его сменил его многолетний помощник и коллега Макс Йесснер. Тем не менее это не повлияло на присутствие тайного советника в клинике. Ядассон продолжал лечить пациентов, изучать гистопатологические слайды, давать рекомендации в области исследований. Глубокие перемены в жизни Ядассона связаны не с его отставкой, а с приходом к власти нацистов в январе 1933 года. Несмотря на то, что Ядассон принял лютеранскую веру, он был евреем в глазах нацистов и не имел никаких прав в Германии.

Первые меры, которые лично затронули Ядассона, были направлены на реорганизацию медицинских обществ. Хотя Ядассон только-только был переизбран председателем Немецкого общества по борьбе с венерическими заболеваниями, через 3 месяца он был смещён. До 1933 года Ядассон был также секретарем и казначеем Немецкого дерматологического общества. Но в апреле 1933 года один из ведущих медицинских деятелей нацистов Леонардо Конти заметил, что Немецкое дерматологическое общество и Берлинское дерматологическое общество «никак не обращали внимания на требования нового немецкого государства. Также в этих научных обществах есть невыносимое обстоятельство, заключающееся в патологическом скоплении евреев и их лидерстве в научных центрах».

В течение нескольких недель на основе пристрастных судебных решений был организован новый совет для немецкого дерматологического общества, который состоял почти исключительно из членов НСНРП. Позже в одном из заграничных некрологов выражалось сожаление по поводу того факта, что «Ядассон, который десятилетиями был представителем Немецкого дерматологического общества, который нёес славу немецкой дерматологии во все страны, через все океаны, которого любили и уважали во всём мире, посредством позорного, лживого судебного решения был лишён права представлять немецкое дерматологическое общество».

В кожной клинике Вроцлава Ядассон мог продолжать работать, его распорядок дня не сильно изменился, но, должно быть, было трудно наблюдать штурмовиков на улицах и притеснения своих бывших учеников и соратников. Многие его коллеги и ученики эмигрировали в Соединенные Штаты. В 1934 году он с семьёй уехал в Цюрих, где его сын Вернер к тому времени уже был известным дерматологом.

В ноябре 1934 года в письме своему бывшему помощнику, Руту Ноллу, Ядассон признался: «Вы можете себе представить, как последний год в Бреслау повлиял на меня. Это время я пребывал в тяжелой депрессии, как вы знаете это от меня. Переговоры, касающиеся моей пенсии по старости, длились вечно и закончились финансово катастрофическим результатом... Это не было бы так ужасно, потому что мне самому много не нужно, но беспокойство о Хильде и её маленькой семье - тяжелое бремя». Ядассон умер в Цюрихе в марте 1936 года. В последующие месяцы в нескольких странах были опубликованы некрологи, но лишь один был опубликован в Германии, причем он был написан не кем-либо из его немецких учеников, а Хосе Прието из Испании. 

После окончания войны и падения нацистов Ядассон был снова удостоен чести стать первопроходцем-дерматологом, который «освободил кожу от изоляции, вызванной преувеличенным морфологическим подходом, и воссоединил её со всем организмом», и вновь стать «королём немецкой дерматологии» 1920-х годов.