Середина XIX века. Гуморальная теория с её смешением крови, слизи, жёлтой и чёрной желчи доживала последние десятилетия. Хотя напоследок она и оставила нам гомеопатию с её хроническими “миазмами” - psora (чесотка), sycosis (гонорея), syphilis. А в терапии, пожалуй впервые за многие столетия, без оглядки на авторитеты высказывалось и обосновывалось положение о полной неэффективности существовавших лечебных приёмов и формулировался призыв к отказу от “подходов и лекарственной сокровищницы старой медицины”. Именно в таких условиях в Вене начал свою врачебную деятельность Фердинанд Гебра.

В начале своей карьеры Фердинанд Гебра планировал стать хирургом под руководством профессора Джозефа Ваттманна. Вполне себе хорошая специальность для XIX века - хирургов мало, военных действий много. Недавний выпускник планировал стать первым ассистентом у именитого хирурга, т.к. знал, что эта должность скоро освободится. В этой связи Гебра написал статью, восхваляющую будущего начальника и описывающую его хирургическую технику. Однако публикация была отклонена медицинскими журналами, а после ухода первого ассистента его пост получил второй ассистент. Разочарованный Гебра отказался от работы у Ваттманна и подал прошение в отделение выдающегося профессора терапии Йозефа Шкоды.

По остаточному принципу Гебре досталось самое низкое, что может достаться в иерархии терапевтической клиники. То была палата страдающих от кожных болезней (т.н. “чесоточная палата”), место, которое интерны воспринимали, как неизбежное испытание, которое нужно пройти по карьерной лестнице. “Чесоточная палата” представляла собой место, где проводился попечительский уход за пациентами, настолько серьезно пострадавшими от кожных заболеваний, что они больше не могли находится в других отделениях больницы. Дополнительной нагрузкой для этой палаты были и сумасшедшие пациенты, которых также госпитализировали в эту палату (одна из средневековых традиций медицинской логистики), что создавало уж совсем пёстрый контингент. Именно в таком месте оказался молодой Гебра. Но тот интерес, который он проявил к своим больным, и тот энтузиазм, с которым он принялся совершенствования представления о кожных болезнях, в предшествующие полвека можно было наблюдать только у одного врача - Жана-Луи Алибера.

Красной линией в деятельности Гебры проходят скепсис к существующим методам лечения и интерпретация кожных высыпаний с точки зрения морфологии, которые он почерпнул, соответственно, от Йозефа Шкоды и Карла Рокитанского. Гебра отдавал большую роль местному лечению, пренебрегая общим лечением, о котором писал: «Есть еще один момент, в котором мы выступаем против наших предшественников и многих наших современников, - это необходимость использования средств для очищения крови при лечении хронических заболеваний кожи». Как писали его ученики, что прежде чем осуждать такой подход нужно наблюдать его эффективность в отделении у Гебры. 

Современники Гебры в превосходных эпитетах писали о его лекциях. Лекционная комната представляла собой своего рода маленький амфитеатр - хорошо освещенная комната с вращающимся в центре постаментом. Лекция длилась около двух часов. Особенности внешнего вида, костюма и характеров своих пациентов давали бесконечные возможности для проявления неиссякаемого юмора профессора. Но за этим никогда не было замечено дефицита внимания к пациентам. Речь Гебры окрашивалась драгоценным двойным цветом сочувствия к страдающим и сатиры к абсолютно ошибочным воззрениям на болезни среди иностранных коллег. 

Впрочем, ему была присуща драматургия: его лекции часто превращались в спектакли и включали в себя многое из того, что можно наблюдать в рассказах и повестях о Шерлоке Холмсе. Проницательным Холмсом был, разумеется, сам Гебра, а окружающие были недогадливыми докторами Ватсонами. Георг Генри Фокс, учившийся в 1871г. в Вене, оставил такие воспоминания: «Гебра был самым заметным человеком и в своих ежедневной деятельности всегда был увлечен наблюдением, что было просто чудесно. Он редко задавал пациенту какие-либо вопросы, но поспешный взгляд, как правило, позволял ему рассказать о случае больше, чем любой из его учеников мог бы извлечь из длительного катехизиса. Взяв пациента за руку и глядя прямо в класс, он сказал: “Этот человек - портной”, и мы вскоре обнаружили, что он выявил этот факт, почувствовав заживающий укол от иглы на шероховатом указательном пальце пациента. Шляпника же он узнавал по особой омозолелости на большом пальце… Он всегда мог угадать возраст и вес пациента с безошибочной точностью и сказать нам, из какой провинции Австрии он приехал… В ожидании пациента, снимающего повязку с ноги, Гебра небрежно взглянул на него и заметил: “Мужчина - хорват, 55 лет, болеет туберкулезом легких и по профессии портной. Разве ты не знаешь, что он был портным? Посмотрите на ту маленькую полоску тусклой ткани, которую он повязал вокруг повязки. Портные используют это для подкладки жилетов.»

Благодаря гениальному и остроумному профессору Гебра Вена стала важным центром по лечению и изучению кожных болезней. Выдающийся мэтр больницы св. Людовика Эрнест Бенье, который был вовлечен в компанию по модернизации французской дерматологии писал в 1880г. «Откройте дерматологические труды, опубликованные за последние 20 лет в Германии или Англии или Америке и вы увидите, что Венская школа вне всякого сомнения выше всех и профессор Гебра ее признанный мастер. Фокс в Англии, Дюринг в Америке, Кёбнер в Бреслау, Пик в Праге, Беренд в Берлине и др., эти люди из таких разных мест, а также авторы всех работ, которые по праву считаются классическими, берут свои идеи из венской школы.» 

В истории остался девиз Фердинанда Гебры: «Никогда не оставляйте случай безнадежным, а продолжайте изучать его, основываясь на знании его патологии и этиологии, пока не найдете способ помочь».