До 1792 больные венерическими болезнями несколько хаотично распределялись по имеющимся лечебным учреждениями Парижа. С определенной долей условности в Отель-Дьё, Сальпетриер и Бисетр направляли мужчин и женщин, а в хосписе Вожирар обычно лечили беременных и дети. Отдельных специализированных отделений для подобных больных не было и они занимали место среди остальных страждущих лечения.

В августе 1785 Людовик XVI подписал указ об основании больницы почти на 200 коек для венерических пациентов, впрочем, без точного указания места для нового здания. Выбор пал на монастырь капуцинов предместья Сен-Жак. В 1792 была открыта «Больница капуцинов» или как её начали именовать «Венерической больницей». Первыми её пациентами стали взрослые пациенты из Бисетра, затем няньки и «испорченные» (то есть страдающие венерическими заболеваниями) дети, выписанные из хосписа Вожирар. В 1802 в больнице было 550 коек, а к 1820 их число выросло до 589.

Венерические пациенты, считавшиеся нежелательными пациентами, создавали серьезные проблемы с госпитализацией в и без того переполненные палаты других парижских больниц. Считалось, что венерические больные поражены болезнью эпидемического характера, передающейся воздушно-капельным путем, и их нужно изолировать. Новая венерическая больница более зависела от полицейских учреждений большого города, чем от учреждений благотворительной и социальной помощи.

В 1836 администрация хосписов и больниц Парижа решила переименовать больницу в «Больницу Миди» (т.е. южная больница) и ограничить её деятельность лечением венерических заболеваний только среди взрослых мужчин. Именно в 30-ых годах в больнице начинает работать Филипп Рикор, с чьим именем связана дальнейшая слава этой больницы. В 1892 больница, в которой он провёл всю свою профессиональную жизнь, была названа в честь него.

В том же 1836 была открыта «Больница Лурсин», имеющая свою историю. Как порой хитро переплетаются судьбы людей, зданий и медицинских специальностей. Именем святого Людовика IX была названа больница, позже ставшая самой известной дерматологической больницей Парижа (да и всей Франции). В 1270 его жена Маргарита Прованская учреждает монастырь Кордельеров, который спустя годы становится известной венерологической больницей Парижа.

Во времена Старого порядка монастырь принимал женщин, страдающих венерическими заболеваниями, затем был преобразован в детский дом и больницу для солдат. После великой французской революции монастырь национализируют и в 1796 продают кожевенному заводу. Эпидемия холеры, разразившаяся в Париже в 1832, побудила власти превратить здание в приют для сирот, родители которых умерли от этой болезни. В 1834 администрация хосписов и больниц Парижа приобретает приют и называет его «больница Лурсин» по названию прилегающей улицы и открывает её для первых пациентов в 1836.

Больница Лурсин была изначально закрытой больницей, только врачи и хирурги допускались в палаты. Студенты медицинского факультета не допускались внутрь, а иностранные врачи, которые хотели посетить данное заведение, нуждались в официальном допуске. «Внешние» консультации в Лурсин, которые были обязательны для новых пациентов перед госпитализацией, были первым изнурительный этапом, готовящим пациентов к нахождению в условиях подобных тюрьме: «С билетом о допуске пациент направлялся в одну из палат, занятых венерическими больными… 2 узких, мрачных лестницы вели к специальным комнатам. Хранитель палаты получал больных по прибытию их в комнаты. Он опрашивал их, осматривал тренированным глазом, и, в зависимости, от хорошего или плохого впечатления, направлял на то или иное место в палате.

Если впечатление было хорошее, пациент помещался около комнаты хранителя. Если впечатление было плохое, или пациент был частым гостем больницы, то он помещался с такими же, как он. Это значило, что молодая девушка, которая была инфицирована, но которая не вела разгульный образ жизни, должна была быть спасена от морально заражения. Она должна была получать хорошие наставления от хранителя каждый день и, в результате, часто отвергала опасный путь, на который она временно и случайно ступила.

Внутри больницы пациенты были одеты в хлопковую фабричную одежду с маленькими голубыми и белыми квадратиками. Платок был закреплен вокруг их шей. Униформа не включала в себя шляпу, которая была запрещена… трудоспособные пациенты вставали в 6 утра и убирали комнаты, убирали кровать и заботились о своем туалете самостоятельно ... пациентов 2 раза в неделю посещали в специальной комнате для свиданий».

Так как больные сифилисом не могли лечиться как обычные пациенты, администрация заботилась о добавлении морального искупления к лечению. Дисциплина была строгой, часто требовалась тишина, в основании зданий были темницы для наиболее исступленных раскаивающихся. Пациенты должны были заранее указывать посетителей, но при незначительном проступке визиты запрещались.

Некоторые парижские врачи считали недостатком «помещение венерических больных вместе в специальных больницах и стигматизация их». Они считали ошибочным то, «что венерические палаты были подобно штрафным колониям, с которыми имеют сходство благодаря нечистотам и жалкому внешнему виду; человек выходит оттуда более коррумпированным, нежели входит, порочность даже приукрашивается… специальная природа этих больниц давит на больных так, что любое чувство сдержанности становится далеко от них». На ежемесячных собраниях французского общества санитарной и моральной профилактики не раз проходили оживленные дебаты сторонников и оппонентов, так называемых, специальных больниц и специальных палат в общих больницах.

Наблюдая специализацию венерических больниц, как исключительную меру без реальной цели, публичные власти решили в 1893 поручить части этих организаций (Миди и Лурсин) лечить пациентов и с кожными болезнями. Публичные власти хотели использовать их для «удаления последних пережитков старомодной организации, созданной для ограничения пациентов, страдающих особыми болезнями в особых заведениях, чьи названия отражают их природу».

Дополняя это движение решением, более основанном на образе этих институтов, администрация решила изменить названия этих больниц, которые слишком сильно ассоциировались с сифилисом. Больница Лурсин т.о. стала больницей Брока (Hopital Broca) в честь известного хирурга, тогда же больница де Миди была переименована в больницу Рикора. Последнее, конечно, можно воспринимать с известной долей допущения: связь сифилиса и Рикора слишком уж велика.

В больницу Брока стали разрешать приходить мужчинам на консультации, показывая публике, что больница больше не предназначена только для женщин с венерическими болезнями. Длительное время работа в Брока была необходима для карьерного роста: это было одним из неофициальных правил перед назначением в качестве главы дерматологического отделения в больнице св. Людовика.

В XX века произошло слияние этих двух больниц с больницей Кошена. Сейчас некоторые здания больницы уже не несут практической нагрузки, но являются историческими памятниками, как например входные ворота в больницу Рикора, расположенные на бульваре де Порт-Рояль (на фотографии).